— И как же нас можно было подслушать? — удивился я — Вокруг решеток никого не было. Твои шпионы прятались все это время под водой?!

— Нет, мы не волшебники. Посмотри на мое изобретение — поманил меня пальцем Хандзо.

Мы зашли за расписную ширму и я увидел огромную раковину, которая заканчивалась длинной деревянной трубкой. Раковина глядела своим раструбом в отверстие в стене. Отодвинув сооружения, я выглянул в дыру и обнаружил, что круглое окошко выходит прямиком на пруд, который в свою очередь был буквально в десяти шагах от здания, где мы находились. Любопытно. Я придвинул раковину обратно и прислонил ухо к трубке. Тут же услышал, как квакают лягушки, напевает себе под нас Гэмбан. Это же направленный микрофон! Ничего себе средневековье.

— И что удалось узнать? — я уважительно поглядел на Хандзо.

— Ничего, чтобы приоткрыло твою тайну — пожал плечами синоби.

— Что же мешало дальше подслушивать?

— Кое-что изменилось.

— Заказчик отказался оплачивать мое похищение?

— Нет, дочь Уджиятсу — Кико Ходзе уже едет с отрядом самураев в оговоренное место, везет золото.

— Тогда в чем же дело?

— Я долго думал над твоими словами о будущем синоби. Похоже, что ты прав. Рано или поздно наше искусство умрет и мы вместе с ним. Если есть возможность что-то изменить, я не хочу оставаться в стороне. Что конкретно ты мне и моим людям можешь предложить?

— А что с заказом? — я хотел расставить точки на i.

— Утром прилетел голубь от моего человека в клане Сатоми.

— У тебя еще есть шпионы в наших рядах?

— Видишь, как я откровенен с тобой! Гэнин сообщает, что Цунанари Ходзе выжил и уже начал вставать.

Вот это да! Моя трепанация удалась.

— Это значит, что я могу убедить Кико изменить заказ. Оплатить твое похищение, после чего обменять тебя на Цунанари. Разумеется, ты, как дайме клана, тоже выплатишь мне десять тысяч коку.

— Сто!

— Что сто?!

— Сто тысяч. За то, что ты со своими синоби перейдешь ко мне на службу.

— Не смеши меня. Сто тысяч коку — это сумасшедшие деньги.

— Мы их легко заработаем. Даже больше. Ты в Одаваре, столице Ходзе был?

— Конечно. Много раз.

— Там действительно, большая биржа риса?

— Целых два квартала. По слухам, оборот больше миллиона коку в год.

— Торговцы знакомые есть?

— Выполнял однажды заказ по устранению патриарха одного торгового дома конкурентами. Знаю нескольких магнатов.

— Делаем вот что. Отправишь десять лучших гэнинов в Одавару. Пусть переоденутся купцами, крестьянами, монахами из разных провинций Кванто. Через неделю, две начнется сбор урожая риса. Десятого дня Хатигацу [58] , месяца Листвы, вели им ходить по торговым кварталам, харчевням и распространять слухи, что рис лег, урожая не будет. Их задача поднять панику. Пусть изображают сбежавших от гнева дайме крестьян, разорившихся торговцев, бродячих актеров.

Те, которые вырядятся священниками должны рассказывать какие-нибудь мрачные пророчества о трех годах голода, страшном цунами… Шикарно, если бы вы смогли устроить кровотечение глаз у какой-нибудь статуи Будды или что-то подобное.

— Сделаем. Есть у меня на примете одно святилище, где бонза выпивает по вечерам так, что хоть заходи и все выноси. И статуя там большая есть. А еще можно на ступах [59]  проступающие письмена сделать.

Глаза у синоби загорелись, его некрасивое лицо засветилось энергией, мелкая моторика ускорилась — он начал теребить веер, облизывать губы…Э, Парамоша, да ты азартный! Вот твое слабое место Ханзо. В него и будем бить.

— Можно и письменами. Только не попадитесь и не переборщите. Дальше. Я дам тебе векселя «Ямада хагаки» на тридцать тысяч кобан — их можно быстро голубями переправить в Одавару. Векселя обналичишь у своих знакомых торговцев и сразу начнешь скупать рис. Весь скупленные рис тут же закладывай у купцов, получай золото и опять покупай рис.

Такой вид операций у спекулянтов называется «запирамидить позицию» — т. е. удвоение и утроение объемов сделки в кредит. Это очень опасный вид махинаций. Стоит цене пойти против вас, как тут же убытки возрастают в геометрической прогрессии. В свое время, когда только начинал свою работу на финансовых рынках — здорово на этом погорел. А дело было так.

В начале 2000 года, мой однокурсник Тимур предложил мне попробовать свои силы в торговле на Нью-Йоркской фондовой бирже. Нет, в сам Нью-Йорк нам ехать не надо было. Тогда очень популярной стала технология «прямого доступа» к электронным торгам акциями американских (да и не только) компаний. Торги проходили ночью в дилинговом зале в Москве, на Цветном бульваре. С помощью специальной компьютерной программы можно было мгновенно и недорого открывать и закрывать через интернет позиции по бумагам более чем 6 тыс. американских эмитентов. То, чем мы занимались тогда, в 2012 году именуется «дейтрейдингом», то есть спекуляциями «внутри дня». Тогда мы таких заумных слов не знали, как и не знали тонкостей психологического характера, свойственных данному виду торговли. Обязанности разделил так. Тимур открывал и закрывал позиции, а я сидел ночью мониторил состояние счета.

На последней декаде июля (прямо как сейчас, в Японии!) Тимур купил акции компании Lucent Technology — на 10 тыс. долларов. Доллары принадлежали папе Тимура, который поверил в его спекулятивный гений и выделил средства. Тимур компетентно убеждал меня, что акции вот-вот вырастут с $20 до $21 за штуку и мы заработаем за пару часов свыше $500. А для студентов, пусть даже МГУ — такие деньги в начале двухтысячных — были большой суммой. Очень мотивирующей!

Надо сказать, что в то время Lucent действительно была весьма «отвязанной» бумагой и вполне могла сходить за пару часов на несколько процентов вверх. Откровенно говоря, я сейчас уже и не помню, чем Тимур руководствовался, когда решил прикупить эти акций, но факт остается фактом, цена сразу после покупки упала до $19. И вот тут у Тимура началось то, о чем нельзя прочесть в популярных книжках по основам биржевой игры, а лишь в специализированной литературе. У Тимура (и у меня за компанию) возник тот самый когнитивный диссонанс, которым я совсем недавно мучился, сидя в бамбуковой клетке. С самооценкой «я нормальный, компетентный трейдер» пытался ужиться факт «я открыл убыточную позицию». Согласно теории Фестингера, при «когнитивном диссонансе» психически здоровый человек будет склонен разрешать конфликт в пользу собственной самооценки. То есть курильщики будут преуменьшать вред от курения, а трейдеры оправдывать свое убыточное торговое решение.

В тот день мы с Тимуром не закрыли убыточную позицию, рассудив: мол, ничего страшного — завтра акции отыграют вверх, тем более что должны выйти положительные отчеты по компании. Но на следующий день бумага еще больше упала в цене, и мы перешли из разряда спекулянтов в разряд «вынужденных инвесторов». В июле Тимур так и не смог продать подешевевшие акции, мало того, мы еще докупили бумаги на уровне $15 (еще внесли папашиных денег). На сленге трейдеров это называется усреднить цену позиции — та самая «пирамида», которую я только что предложил осуществить Хандзо.

Но Lucent Tech и не думал расти. Бумага падала весь июль, август и сентябрь в придачу. Похудевший и посеревший от испуга перед разговором с отцом Тимур с отчетами авторитетных аналитиков в руках убеждал меня (а скорее себя и свой когнитивный диссонанс) в радужных перспективах компании. Держали акции мы еще около полугода, до тех пор, пока инвесторы, напуганные историей с Enron, не принялись распродавать акции. Тот год вообще оказался неудачным для высокотехнологичных компаний. Бумаги Lucent Tech упали до $2. Вообщем, все как в анекдоте.